Баранов Алексей Алексанрович

Когда началась война, ему было 19 лет. В июле 1941-го вступил в батальон народного ополчения, который формировался в подмосковной Балашихе. До этого учился в местном аэроклубе. На призывном пункте его узнал бывший комиссар аэроклуба, назначив сразу старшим пулеметной роты. Через месяц попал на фронт, где вскоре получил звание младшего лейтенанта. Участвовал в обороне Вязьмы с августа 1941-го года. Находился в составе 32-й армии Резервного фронта. Армия стояла в тылу, восточнее Ярцево, на берегу Днепра. Справа были – «ростокинцы»(13-ая дивизия народного ополчения), слева – «бауманцы»( 29 дивизия народного ополчения), а по центру - его полк 1284(бывший пятый стрелковый полк народного ополчения). С 7-9 октября 1941-го года полк держал оборону и не давал немцам ни малейшей возможности спуститься к реке, чтобы перейти на другую сторону и продолжить преследование советских войск. О том, что находятся в окружении, полк 1284 узнал только 10-го октября. Тогда же получили новую задачу: прикрыть прорыв 19-й Армии с тыла и юго-запада. Им на помощь прислали две оставшиеся дивизии народного ополчения, численностью не более полутора тысяч человек, и бригаду морских пехотинце (около 800 человек). Против них 10-11 октября сражались две свежие немецкие дивизии 8-го армейского корпуса генерала Гота, превосходившие их по численности как минимум в 10 раз… Полк 1284 выстоял. Это дало возможность 11-го октября в районе Обухово-Богородицкое прорвать вражескую оборону. Из окружения смогли вырваться около 85 000 солдат и офицеров. Поначалу немцы растерялись, но затем, сообразив, начали огневой бой с флангов. В итоге, к утру 12-го октября, прорыв закрыли. Но брешь уже была неуправляема. Уставшие, изможденные солдаты по двое, по трое, маленькими группами постепенно пробивались к своим… Самому Баранову это сделать не удалось: 15-го октября его, раненного, подобрали немцы. Для начала его привезли в Смоленск, в госпиталь для военнопленных. Затем, немного подлечив, вместе с другими военнопленными, переправили в Витебск. Военнопленных было так много, что конвоиры не успевали за ними следить. Баранову удалось бежать. Раздетый, с распухшей ногой, зараженный брюшным тифом, видимо, еще в лагере, он сумел пройти за два дня почти 40 километров. Полностью обессиленного его подобрала женщина из деревни Половинки, под Смоленском. Его не выдали… Его вылечили… И 2-го января 1942-го года он вышел к нашим войскам, по дороге встретив парня, который шел еще от самого Бреста… «Спецпроверку» прошел на удивление быстро. Видно были еще свежи в памяти у начальства воспоминания о «вяземском котле». На него смотрели с нескрываемым удивлением, как на вернувшегося с «того света»… Далее был Курск, Орел, Белоруссия, Прибалтика, где после тяжелого ранения в 44-м его комиссовали. 9-е мая он встретил в Ростове-на-Дону в должности старшего лейтенанта. Потом вернулся к себе, в Балашиху, работал агрономом. Но про Вязьму помнил всегда… В 1956-м написал письмо на имя Егорычева - тогдашнего первого секретаря Московского горкома партии – с одним единственным вопросом: «Почему все молчат? Разве погибшие под Вязьмой, совсем еще пацаны, не успевшие сделать ни одного выстрела, разве они – не настоящие герои?» Трудно сейчас понять: именно он, старший лейтенант Баранов, чудом оставшийся в живых, или кто-то еще дал толчок, но именно после своего письма он увидел первые публикации в газетах, где впервые заговорили о том, какую роль в битве за Москву сыграли ополченцы. Ему стали звонить и приглашать на встречи, где собирались те самые бывшие «ростокинцы», «бауманцы» и «балашихинцы»… Из взвода остался он один… От полка №1284 осталось чуть более 25-ти человек…