Наталия Звонарева

 

« С руководителем разведывательного управления Яном Карловичем Берзиным меня познакомила Надежда Ивановна Успенская, которая знала моих родителей: она работала с ними в советском постпредстве в Литве. Как она мне объяснила:«Нужны честные люди, владеющие иностранными языками…» Я хорошо знала немецкий и французский - моя мама, закончив с отличием Патриотический Институт, преподавала иностранные языки в гимназии…

После определенной проверки, что было вполне понятно, так как в то время я была беспартийной, меня отправили работать в отделение, которым руководил Оскар Стигга. Он и стал моим первым учителем. Тогда не только мы, но и в Наркомате обороны называли товарища Берзина Павлом Ивановичем. Так и я буду называть его в дальнейшем. Впрочем, иногда между собой мы говорили: «Старик», так как этим именем он подписывал зарубежную почту… В начале февраля 1927 года Павел Иванович вызвал меня к себе. Он сказал, что в Чехословакии – провал. Несмотря на диппаспорт, военный атташе выслан из страны. А нового чехословацкое правительство принимать отказывается: наша страна была тогда признана «де-факто», а не – «де-юре». «Мне нужен человек, - добавил Павел Иванович, - который сможет наладить связь с нелегальной резидентурой.» Нелегальным резидентом в Праге был тогда наш кадровый сотрудник «Костя» ( Леонид Анулов). Приняв резидентуру, «Костя» установил новый порядок получения документов – только через нелегального связного. В качестве связных он привлек двух студентов. У них были довольно забавные псевдонимы – «Моня и « Муня». В целом эти молодые ребята оказались надежными товарищами и нас ни разу не подвели. Берзин предупредил, что встречаться с «Костей» часто нельзя. Только, если он сам будет вызывать… В Праге меня оформили на работу в Торгпредстве старшей машинисткой. В моем подчинении оказались две русские и две чешки. Как единственная партийка, я должна была также помогать шифровальщику печатать секретные материалы и партийные документы. Словом, работы было предостаточно… В Чехословакии было категорически запрещено встречаться в кафе или ресторанах. Все встречи должны были проходить на улицах. А для этого надо было хорошо знать город, транспорт. Я иногда шутила: «Вся моя жизнь – в ногах…» Встречаться с резидентом или его помощником я могла только после работы. Вспоминая теперь об этом, думаю, что такое ежедневное напряжение я смогла вынести только потому, что была молодая и здоровая. Надо еще учесть, что при подготовке к поездке мне предложили взять с собой четырехлетнего сына. Пока я готовилась в Москве, его изолировали от других ребят, и моя мать стала усиленно заниматься с ним немецким. Это мне очень помогло в дальнейшем… Поначалу, когда я приехала с сыном в Прагу, то поселилась у одной чешки. Но они с Борисом не понимали друг друга. Она наказывала мальчика. Он плакал. Я нервничала. Тогда мне помогли найти австрийскую семью: пожилые муж с женой взялись ухаживать за моим сыном. Первое время он очень тосковал, садился на подоконник и долго смотрел мне вслед, пока я спускалась с горы к трамваю, чтобы ехать на работу. Потом привык. Борис оказался способным мальчиком и быстро освоился: с хозяйкой стал говорить на немецком, а с ее мужем – на чешском. Однажды утром меня неожиданно вызвал к себе в кабинет наш торгпред. В кабинете я увидела нашего Павла Иванович, чему несказанно обрадовалась. До этого, правда, получила от него коротенькую записку: «Дорогая Наташа, мы довольны твоей работой. Продолжай так и дальше. «Старик». Такое коротенькое письмо подбадривало, заставляло работать еще лучше. «Вот с кем я могла бы поговорить, посоветоваться, - подумала я тогда. - С Берзиным!» С ним было просто. Не ощущалось жесткой дистанции: «начальник - подчиненный». С его стороны чувствовалось понимание тех сложностей, с которыми сталкивался человек за рубежом, тем более, - женщина… Павел Иванович подробно расспросил меня о работе, организации связи. Проверив документы и «кассу» и убедившись, что все в порядке, по-видимому, остался доволен. Я должна сказать, что в ту пору жить в Праге с ребенком на те деньги, которые я получала, как машинистка, было невозможно. Их почти полностью «съедала» хозяйка квартиры, которая ухаживала за моим сыном. Но она честно выполняла свои обязанности, а я могла спокойно работать. Поэтому мне иногда доплачивали из «кассы». Я также получала небольшие деньги на орграсходы. Но тратила деньги я очень экономно. Берзин это оценил. Он видел, как тяжело мне приходилось выполнять, по сути, две работы. Поэтому перед отъездом, разрешил мне взять отпуск на одну неделю и съездить в Австрию. Он тоже собирался в Вену проверить нашу резидентуру. Естественно, мы ехали в разных вагонах. И встречали нас разные люди...»